Я начну с одной истории, источник которой вы наверняка узнаете. Её запись взята из статьи Н.Г. Урванцева “Архетип зеркала в детской магии”:
Старуха Анна знала три карты, которые приносили успех. С их помощью можно было хоть кого обыграть. Молодому человеку в картах не очень-то везло. Из-за этого он проигрался и стал бедным. И захотел он играть как старуха. Пошел к ней, но Анна не выдала тайну трех карт. Тогда молодой человек показал ей большой пистолет. Увидев его, бабушка испугалась и умерла. И теперь, когда он садился играть в карты «пиковая дама» ему все время улыбалась и подмигивала. Он не выдержал этого, сошел с ума и умер» (Зап. автором 5.11.2002 г. в г. Кондопога от Саши Тарасова, 10 лет).
Похоже, рассказчик близко знаком с исходной историей и запомнил несколько деталей, которые неизбежно отвалятся при дальнейшем пересказе: он помнит, как звали старуху-графиню (Анна Федотовна), зачем “молодой человек” хотел узнать тайну трёх карт и то, что в финале его постигло сначала безумие, а потом смерть.
Я сам слышал примерно в этом же возрасте пересказ того же сюжета, уже прошедший через несколько рассказчиков и что-то растерявший, а чем-то обогатившейся. В моей версии она рассказывалась примерно так (разумеется, в том возрасте, когда я услышал эту историю, я не догадался вести этнографических записей):
В городе жила старая ведьма, которая скопила большое богатство. Один налётчик решил её ограбить. Он забрался к ней в дом, а когда старуха застукала его, выхватил пистолет и начал угрожать, что убьёт её, если не скажет, куда она спрятала свои сокровища. Но старая ведьма упала с инфарктом и умерла на месте, проклиная злодея. Налётчик, обшарил её дом и не нашёл ничего ценного. Тогда он отправился в воровской притон и сел там пить вино и играть в карты. Но когда во время карточной игры ему выпала пиковая дама, бандиту показалось, что карта ему подмигнула. Он пригляделся внимательно и вдруг опознал в пиковой даме ту самую старую ведьму! И так испугался, что прямо за столом выхватил пистолет — и застрелился!
Этот вариант ещё дальше от пушкинского, но зато более драматичен. Сюжетная канва осталась похожей, но место действия окончательно поменялось: теперь это не Петербург девятнадцатого века, а скорее какое-то “Место встречи изменить нельзя”, с воровскими притонами и душными квартирами старых спекулянток. У старухи нет даже имени, да и тайна карт больше никого не волнует, вместо смятённого Германна действует безликий бандит. Вообще, кажется, что не столько карты, сколько пистолет связал части истории в единое целое — именно пистолетом он угрожает ведьме и именно выстрелом из пистолета наказан за своё злодеяние.
Конечно, ни про первый, ни про второй пересказ нельзя сказать, что в нём рассказана та же самая история, что у Пушкина. Сами история намного короче и проще, чем исходная, из неё выкинуты неинтересные или непонятные детям мотивы вроде самой карточной игры (наши современники уже не знают её правил), любовной линии с Лизой, сомнений Германа или образа Чекалинского. А там, где подробностей не хватает, чтобы вернуть истории связность, просто досочинены новые.
Тут уместно вспомнить замечание Сартра по поводу романа Фолкнера “Шум и ярость”. Возможно, вы что-то слышали про этот роман: он состоит из четырёх частей и первые три — это рассказ трёх братьев (каждый из трёх находится в пограничном состоянии и излагает события крайне эмоционально и путано) про то, как их юная сестра сошлась с неким Долтоном Эймсом и родила от него девочку Квентину, а четвёртая, написанная от лица автора — о том, что в конце концов случилось с этой Квентиной. Так вот, что сказал Сартр: когда читатель поддается искушению восстановить для себя последовательность событий («У Джейсона и Кэролайн Компсон было трое сыновей и дочь Кэдди. Ещё подростком Кэдди сошлась с Долтоном Эймсом, забеременела от него и была вынуждена срочно искать мужа…»), он немедленно замечает, что рассказывает какую-то совершенно другую историю.
То же самое и с этими детскими пересказами “Пиковой дамы”. Они тоже рассказывают “совершенно другую историю”. Из них пропадает всё, что детям непонятно или неинтересно, а полученные дырки могут быть заполнены из других источников.
На этом месте каждый может задаться вопросом, насколько хорошо он сам понимает “Пиковую даму” по сравнению с современниками Пушкина. Если предположить, что действие повести происходит в год её написания (это совершенно точно 1833 — рукопись самой повести утрачена, но сохранилась черновая тетрадь с набросками её начала), и вычесть упомянутые “шестьдесят лет назад” — мы получаем, что графиня блистала в парижском обществе в 1773 году. До революции ещё 16 лет, Жак Неккер — всего лишь ещё один богатый банкир-протестант. Герцог Орлеанский, у которого отыгралась тогда ещё юная графиня, — это Луи-Филипп, прозванный Толстым, он так и не доживёт до революции. За ней волочится и “чуть не застрелился” маршал Ришильё, правнучатый племянник кардинала, — заглянув в энциклопедию, видим, что знаменитому ловеласу в том году исполнилось каких-то 77 лет. Видимо, графиня в своих рассказах тоже любила присочинить…
(А может быть, имела в виду его сына Луи-Антуана, или внука, Арман-Эммануэля — того самого, который станет градоначальником Одессы. Арман-Эммануэлю на тот момент примерно 17 — самый возраст, чтобы увлечься “русской Венерой”, которая явно ненамного его старше)
С другой стороны, для человека 1833 года над всем этим весельем неизменно нависает зловещая тень гильотины — и недавние холерные бунты 1830-1831 тоже были на слуху. Рассказ о том, что кто-то успел поиграть в фараон с герцогом Орлеанским, вполне мог звучать в 1833 году примерно как для нас, людей научно-фантастического 2022 года, звучит признание старого дипломата, что он успел поиграть в нарды с самим Саддамом Хусейном.
Но то же самое можно сказать и про пересказ подлинных событий, которым человек был свидетелем. Тем более, что в отличии от автора художественного произведения, который может быть, подобно Богу немецких философов, “везде и нигде”, обычный человек видит только то, что смог увидеть и запомнил только то, что удалось запомнить.
Чем дальше увиденное от повседневного опыта — тем более серьёзные кунштюки выкидывает память. Достаточно ознакомиться с исследованиями Элизабет Лотфусс. Даже свидетели конкретных преступлений неизбежно путаются в показаниях, вставляют домыслы, поддаются на наводящие вопросы дознавателя. Ложные воспоминания встречаются очень часто, на них накладываются популярные заблуждения и когнитивные искажения.
Наконец, эмоционально заряженное сообщение может разбегаться по обществу и само по себе, за счёт внутреннего заряда. Как заметил (по другому поводу) историк Сергей Владимирович Волков, чтобы какая-то мысль стала популярна в массах, ей достаточно быть настолько простой, чтобы каждый смог её запомнить, и достаточно безумной, чтобы каждый хотел её пересказать.
К тому же, даже очевидный бред защищает явление, которое прозвали законом Брандолини (оно же «принцип асимметрии чуши»): «Количество энергии, необходимое для опровержения чуши, на порядок больше, чем для её производства».
А ещё — это явление работает в обе стороны. Вам тяжело понять из пересказа, что именно произошло — и ещё тяжелее пересказать то, что вы знаете, самому.
Представьте себе, что вы являетесь сторонником какой-то позиции по какому-то общественно важному вопросу. Вы можете обосновать свою позицию спокойно, вы можете объяснить, почему вы её заняли. Возможно, вы даже исследовали проблему и сравнивали различные точки зрения.
Но вот выходит шоумен и спрашивает вас в лоб: “А что вы тогда скажете о том, что случилась в Кимрах?”
Вы недоумеваете. Очень может быть, что вы первый раз в жизни слышите про эти самые Кимры. Где они вообще расположены, эти Кимры? Может быть, Московская область, а может быть, какая-нибудь другая… И что там могло случиться?
“Ага! Власть не хочет, чтобы бы знали правду о Кимрах! И вы тоже соучастник! Но люди узнают правду! Правду о том, что случилось в Кимрах! Вам уже не отвертеться от неопровержимых фактов, про которые уже узнало всё мировое сообщество”
Возможно, в Кимрах (и всё-таки — где это?) действительно что-то случилось. Но что именно там случилось? Откуда появилась эта новость? Откуда человек, который её сообщил, сам узнал о происшествии? Сообщил ли он все важные подробности? Не перепутал ли каких-то мелочи (вдруг это было не в Кимрах?)? И вообще, где хоть одно доказательство, что новость не вымышлена от первого до последнего слова?
Мировое сообщество — это, конечно, хорошо. Но мировое сообщество — точно в курсе, что именно произошло в Кимрах? Оно эти Кимры на карте-то найти сможет без подсказки Гугла?
Фактически, чтобы отметать подобные обвинения, необходимо сделать это своей профессией (а значит, получать за это деньги… но деньги вам будет платить не просто так). По 10-12 часов в день мониторить новости, отслеживать каналы вбросов и анализировать поступившие сообщения. И при этом ваши глубочайше проработанные и тщательно аргументированные уточнения и подтверждения всё равно будут слушать люди, которым по большому счёту наплевать и на Кимры, и на Солнечногорск, и на вас, и на вашего оппонента. Они просто на драку посмотреть пришли.
Полное опровержение Кимр потребует немало усилий, целого исследования, достойного криминалиста или историка. И ничто не мешает оппоненту в ответ попросту перескочить на другой вброс. Или прибегнуть к старой доброй каланизации (названа в честь известного скандала в Википедии вокруг статьи “Калан” — кто не знает, это морская выдра) — даже если ваши выводы доказаны научными работами, можно критиковать сами научные работы, или можно требовать доказать, что нет других научных работ, которые утверждали бы противоположное. Да и вообще, разве всё можно исследовать наукой? И разве уместно опираться на науку в критических вопросах вроде национального возрождения?
Собственно, в то время, как жизнь человека — неопределённая, лишённая сюжета, непредсказуема, рассказанная история — имеет начало, конец, сюжет, мораль. Если вам рассказывают историю из жизни, у которой есть начало, конец, сюжет и мораль — вам что-то недоговаривают.
То же самое можно сказать о науке, как исследовании природы. Природа скрывает свои тайны, выводы науки парадоксальны и настолько далеки от повседневного опыта, что недоступны человеку, который не прошёл всех ступеней и не знает, что в исследуемой области бывает, а чего вообще не может быть.
Если вы прочли научно-популярную книгу и вам кажется, что она отвечает на какие-то важные вопросы современности — скорее всего, перед вами хорошо слепленная фальшивка от журналиста близких вам взглядов. Для вопросов, которые прямо сейчас лежат на поверхности, настоящая наука копает слишком глубоко, а применение её достижений в технике по большому счёту случайны (до сих пор нет ни нормальной теории магнетизма, ни научно проверенных диет — и каланы здесь не причём).
Более того, роль личности в науке куда выше, чем принято думать: как заметил наш выдающийся физик Михаил Иосифович Кацнельсон, тот, кто говорит, что если бы Эйнштейн не сформулировал Общую Теорию Относительности, это бы сделал кто-нибудь другой, с тем же успехом мог бы заявить, что если бы Пушкин не написал “Пиковую даму”, её бы написал кто-нибудь другой.
Кстати, мы опять вернулись к “Пиковой даме” (случайно? нарочно?). А значит, на этом и закончим.