Самый известный монах нашей обители Пантелеймон Богомазов даже пострига не принимал. Он был, как и положено с такой фамилией, иконописец, энергичный не в меру. Если вы бывали в нашей Лавре, то наверняка видели его росписи — это Пантелеймон намалевал Андрея, человека Божьего и Николая Угодника в новогреческом стиле. Возле них все туристы фотографируются.
Ремесло своё он знал в точности. Знания у него были самые невероятные, какие можно добыть только контрабандой.
— За икону рублёвского письма при царе Иоанне Васильевиче Грозном,- со знанием дела говорил он,- можно было целый хутор с полем и яблоневым садом выменять…Тогда иконы не покупали, а меняли на деньги и старались не торговаться.
А ещё Богомазов успевал подрабатывать художником на заводе, как Егор Летов в те же времена. Рисовал к праздникам аршинных Лениных, «Слава Октябрю!» и прочее «Да здравствует Перестройка и Гласность!»
По Лавре в джинсах ходить неприлично. Поэтому рясу и клобук ему выдавали, на правах рясофорного послушника. Вместе с актуальной по тем временам бородкой это смотрелось весьма уместно.
В Бога он верил, поэтому философам не доверял. Бог философов был где-то в небе, так высоко, что его и не видно. Пантелеймон считал, что Всевышний и его представители должны вернуться в каждый дом простенько, по-народному, как это делает дед Мороз.
Иногда в обители не хватало масляных красок или другого дефицита. Тогда Пантелеймон садился в иконную лавку у главного входа, ту самую, которую братия называет «аквариум». И начинал торг.
Вот подошли скучающие туристы.
— Мужчины, в сторонку!- командует Пантелеймон,- Остаются только женщины!
И показывает иконки (уже потише, бархатным голосом):
— Блаженная Ксения. Очень помогает.
Мёртвый груз иконок только год как канонизированной святой разлетается очень быстро.
Мужской аудитории тоже было что предложить:
— Возьмите «Священный Вертеп» Лео Таксиля. Самые грязные тайны Ватикана, злодейства и оргии римских пап. Распутство, порок, содомия! Издательство «Атеистическая литература», можно в трамвае читать. Ох, страсти какие! Читаешь и думаешь — у нас, православных, слава Богу, это всё невозможно…
Есть товар и для бабушек.
Показывает книгу Фуделя «У стен церкви». Оглядываясь по сторонам, шепчет:
— Издано монахами. Тайно.
— Сколько осталось?!
— Вам хватит!
Привели школьников. Тысячелетие крещения Руси, даже журнал «Трамвай» священную историю публикует. Потом Союз распался, но поток школьных экскурсий не иссякал.
— Девочки, отойдите,- достаёт Георгия Победоносца,- Видите? Всадник! Дракон! И копьём его, копьём — БДЫЖЬ! Прямо как в мультике — «Подземелья драконов»!
Коля Чарушин — единственный, кто нарушил устанавленый порядок. Чарушин тогда был совсем маленький, в новеньких сандальках и майке с динозавриком.
— А у вас есть такая картинка, чтобы на ней был только дракон?- спросил Чарушин.- И чтобы дракона никто не убил?
— Такой картинки, к сожалению, нет,- ответил иконописец, щурясь в окошечко,- Тебе, что, драконы нравятся?
— Угу… А скажите, такие картинки бывают?
— Бывают,- в голосе Пантелеймона ощущалась горечь по упущенной прибыли,- Но, к сожалению, не в церковных лавках.
Богомазов уже тогда заподозрил, что мальчика ждёт большое будущее.
И ловкий мастер не ошибся.
Спустя несколько лет шестнадцатилетний Чарушин оказался на планете Ксаэлл, и, укрывшись под именем сквайра Чаруша, поступил в Академии Алых Гор, где учат летать на драконах.