Есть один расхожий совет, который часто дают, но почему-то сами никогда не исполняют: “Надо взять с десяток сверхпопулярных книг одного жанра, десяток книг того же жанра, но не имеющих никакого читательского внимания, и думать, какие элементы в них наделают книги популярностью, а какие ведут к провалу.”
Якобы именно так действуют настоящие акулы книжного рынка. И вам просто не хватает мотивации и т.п. так поступить.
На самом деле, вам мешает так поступить то, что этот совет попросту очень абстрактный и не работает.
Он не работает даже с популярными песнями: есть тысячи битмейкеров, которые могут повторить звук того, что на топах чартов, есть десятки тысяч молодых, талантливых артистов, которые готовы на всё. Но в чарты всё равно обычно попадает тот, кто уже и раньше бывал в чартах и от кого публика ждёт новых хита. В наше время попадание в чарты совершенно не гарантирует безбедной старости — большинство из этих исполнителей забывается почти моментально и не становится даже артистами одного хита.
Сама формулировка этого совета очень абстрактна. Видимо, имеется в виду что вы должны десять книг десяти разных авторов, потому что иначе шесть томов Игры престолов попросту займут большую часть выборки.
Но даже если мы заведомо берём по десять книг от разных авторов на нашем пути появляются другая преграда, чисто математическая и она связана с одним пресвитерианским священником, который жил в XVIII веке.
Само по себе пресвитерианство (своеобразное ответвление кальвинизма) характерно для Шотландии, англичане воспринимают пресвитерианцев как умеренных пуритан. И, между прочим, по свидетельству самого автора, на пресвитерианского проповедника был очень похож профессор Мориарти, который тоже не был чужд математике.
Но почтенного пастыря звали Томас Байес, и его портрет приводится ниже.
(Правда, этот портрет впервые появляется в книге 1936 года издания, то есть приблизительно через полтора века после его смерти. Так что мы в точности не знаем, что за личность тут изображена.)
Томас Байес был человек довольно болезненный, Он умер ещё не старым и успел опубликовать при жизни только две работы. Одна была посвящена теологии, вторая защищала открытое сэром Исааком Ньютоном интегральное исчисление от нападок епископа Беркли. Оба эти сочинения ныне забыты.
Третий и самый важный его трактат был обнаружен среди бумаг уже после смерти и зачитан на заседании Королевского Общества. Именно из этой работы берёт начало то, что в современной теории вероятности называется теоремой Байеса.
Судя по всему, сам Байес не понимал значимость своего открытия. Тем более, что в его сочинении описано лишь частный случай. В более-менее современный вид эту формулу привёл Лаплас. А исследование этой закономерности продолжаются до сих пор.
Я не буду излагать суть этой теории, её можно найти в любом учебнике статистики, или про неё написано немало научно-популярных книг. Я просто укажу что она означает для нашего случая.
Пусть вы обнаружили, что в восьми из десяти популярных книг различным образом фигурируют драконы. И в то же время только в двух из десяти непопулярных книг фигурирует драконы. Следует ли из-за этого, что именно драконы были тем фактором, который сделали эти истории таким популярными?
Напротив, из этого следует прямо противоположное: что драконы не гарантируют популярности. Среди популярных книг нашлись две без драконов, среди непопулярных книг нашлись две с драконами. Так бывает и в тех случаях, когда драконы здесь вообще не причём.
Если подумать ещё становится ясно, что мы вообще делаем очень сомнительную выборку. Непопулярных книг намного больше, чем популярных и найденные нами закономерности могут оказаться простым совпадением. Чтобы убедиться, что в них есть, а чего у них нет, необходимо собрать и потом изучить достаточно много таких книг.
Но и это сказано слишком абстрактно, чтобы можно было не только советовать, но и повторить. “Достаточно много” — это сколько? 20 книг? 40? 400? Ведь среди небольшого количества случайно отобранных книг можно обнаружить любые закономерности.
Статистики говорят в таком случае о статистически значимом количестве — если выборка меньше этого числа, тут не о чем даже разговаривать. К сожалению, просто угадать его не получится. Существует специальный критерий для его рассчёта, но если с ними ознакомитесь, то убедитесь: эти критерии держатся на некоторых допущениях, которые в нашем случае предстоит ещё доказать.
Например, предполагается, что есть строго один фактор или небольшая группа, которые и обеспечивает популярность книги. И что все эти факторы так или иначе доступны и измеримым.
Однако многие факторы скрыто от нас, например рекламные бюджеты. И более того, нет никаких гарантий, что этот набор факторов только один. Возможно их несколько, и даже действовать они начинают только совместно.
Строго говоря, когда рассуждают о сверхпопулярных книгах вообще, то представляет ландшафт культуры в виде чего-то вроде горы, на вершине которой располжены сверхпопулярные книги, склоны заполнены просто популярными, а внизу никому не нужное болото.
Однако, тут всё совсем непросто. Что, если вершин две? Три?
Что, если это целая горная гряда?
Что, если какие-то факторы со временем перестают действовать? Резкий спад популярности жанра ЛитРПГ произошёл буквально на всех глазах.
Более того, мы же не исследователи, которые пишут литературоведческую монографию о жанре бояр аниме в начале конца середины 20-х годов XXI века. Нам ещё наверное писать что-то надо, уже для своего удовольствия.
Вдруг окажется, что для того, чтобы делать хоть какие-то выводы, необходимо изучить не менее 200 книг. А сколько времени займёт это изучение? А писать когда? К тому времени как мы изучим требования популярной литературе нашей эпохи, эпоха уже возьмёт и закончится.
На все эти довольно очевидные вопросы досужий советчик ответить не может.
И это мы ещё даже не затрагивали такие вещи, как когнитивные искажения. Например, систематическую ошибку подтверждения. Большинство литературоведов, хоть и глубоко копают, и высказывают порой очень остроумные суждения — ограничены анализом нескольких текстов, которые более-менее признаны классикой. И порой не очень ясно, они действительно разбирают текст — или под предлогом разбора высказываются о наболевшем (как это делал ещё Белинский).
Легко анализировать мёртвую культуру, в которой все тексты уже написаны — каких-нибудь шумеров. В живой культуре очень легко оказаться просто вне контекста.
Человек, не читавший “Гарри Поттера”, едва ли оценит даже самый остроумный фанфик по нему.
Человек, который плохо понимает по-английский, едва ли поймёт, почему так популярен рэпер Jay-Z (ну кроме того, что на Beyonce женат). Ведь его главная фишка — не флоу, не цепляющие мелодии, а моментальная и яркая импровизация.
Да и с пониманием величия нобелевского лауреата Боба Дилана будут проблемы, если нет под рукой его текстов.
Аналогично человеку, который не знает русского языка, непонятно, что такого великого в Высоцком. Ну просто актёр на разные голоса поёт песни под гитару, и при этом ни какого-то поразительного вокала, ни фантастической гитарной техники. (как по мне, оно и к лучшему — если бы Высоцкий играл на гитаре сложно, это бы отвлекало от самих историй).
Если вы купите десять случайных, ранее неизвестных вам книг в одном жанре (я такое проделывал несколько раз и за слова отвечаю), а потом возьмётесь их читать, то результат, пожалуй, очень вас удивит. За эти книги платил издатель, их отбирал редактор, над ними работал корректор. Тем не менее, каждую вторую книгу даже знакомого жанра физически невозможно читать. Ещё две-три будут более-менее. И ещё два-три вполне ничего. Эти, пожалуй, можно и дома на полку поставить. А остальным место на столике внизу подъезда — пусть сосед, который задолбал со своим ремонтом, наткнётся и страдает, хе-хе-хе.
Почему так происходит?
Возможно, вы просто не в контексте изданной книги.
Возможно, эту рукопись и правда никто толком не читал. Показал же редактор “Саймон и Шустер” под присягой, что получение прибыли от продажи книг — не является приоритетной целью издательства. Вот и наши издатели равняются на передовой западный опыт.
И дело не в том, что издатели плохо изучают рынок. Производство фильма стоит миллионы долларов, над ним работают профессиональные продюсеры, режиссёры и сценаристы. Казалось бы, рынок должен быть изучен до мелочей… и тем не менее история высокобюджетного кино состоит из кассовых провалов, а сиквелы легендарных фильмов времён нашего детства практически невозможно смотреть.
Конечно, говорят, что есть классическая литература, а есть вот такой контекст. Но разве классическая литература — не контекст своего времени? И весь набор текстов классики тоже не образует общий контекст — к примеру, есть известная закономерность, что те, кто любит творчество Льва Толстого, обычно не любят Достоевского и наоборот.
Вообще, любовь и нелюбовь к автору может зависеть от кучи факторов. Например, мне нравится многое из Кафки именно за то, что это похоже на впечатляющий, хотя и бредовый сон. Но передать немного колючую атмосферу сна может мало кто из переводчиков. Читателю, которому тема снов не близка. Кафка закономерно покажется просто набором бредовых сцен и странных разговоров.
(Кстати, именно из-за этого мне не нравятся “Исследования одной собаки” того же автора — там нет снов, одни рассуждения)
Должен ли я из-за этого любить Джойса? Нет. Хотя читал в своё время классический русский перевод “Улисса” и не нашёл в этой истории ничего мне близкого.
Почему он так популярен?
Отвечаю как есть — понятия не имею. Возможно, он популярен среди критиков, потому что его легко разбирать и комментировать. А скорее всего, я просто вне контекста (опять же, да). Сколько расхваленных критиками той поры книг неизвестны сейчас даже профессионалам?..
Если вы хотите узнать моё мнение о популярности Джойса — я сам не знаю ответа. Наверное, читал его слишком мало. Такой ответ могли бы (с переменным успехом) только те, кто в контексте его творчества. Одним словом, ура-ура искателям Джемчуга Джойса!
Контекст устроен очень непросто. Ни я, ни вы, я уверен, не склонный читать трактаты по математическим вопросам, найденные среди бумаг пресвитарианских священников XVIII века. Тем не менее работа Томаса Байеса всплывает в этой статье и оказывается очень даже и к месту.
Но что же нам делать?
Оставаться в том контексте, который нам нравится и который нам по душе. Смотреть, какие новинки в нём появляются. Возможно, даже писать планы тех книг, которые нам особенно понравились.
Такое будет и легко читаться, и легко писаться. И даже если они не всем понравятся — вы хорошо проведёте время в процессе.
А мы со Стивеном Кингом — всегда за это.