Вопрос “что такое фантастика?” — намного сложнее, чем выглядит на первый взгляд. Само слово фантастика если не во всех языках. Например из европейских она есть и в русском, его французском, и в немецком, но почему-то отсутствует в английском,- несмотря на то что англоязычная фантастическая литература как минимум не хуже.
На первый взгляд, фантастика повествует о невероятных событиях и этим отличается от обычной, реалистической прозы. Но если мы рассмотрим проблему повнимательней, то окажется, что это определение слишком неконкретно.
Есть немало вроде бы нефантастических историй, сюжет который завязан на невероятных совпадениях и парадоксальном стечении обстоятельств. Например, это многие романтические новеллы, такие, как “Метель” Пушкина.
Многие дела, который расходует Шерлок Холмс, не менее невероятны. Сам Артур Конан Дойл предупреждает, что он стремился к драматизму, а не достоверности, и за выходки вроде описанных в рассказе “Серебряный” героев бы в два счёта выставили с ипподрома. У Конан Дойла находили немало фактологических ошибок (например, змеи не умеют карабкаться по верёвке), но они настолько специальны, что не портят удовольствия и остаются незамеченными.
Но откуда-то мы знаем, что там “всё, как в жизни” и чудес и мистических существ в мире Шерлока Холмса и отца Брауна не бывает. И даже если история начинается как мистическая (“Собака Баскервилей” или “Проклятая книга”), в конце всё равно события получат рациональное объяснение. При этом личные взгляды католика Честертона и спиритиста Конан Дойла никак на это не влияют — подобно отцу Брауну, они верят и в тигров, но не видят их на каждом шагу.
Ошибка — не фантастика, в конце концов, и у Шекспира немало ошибок. Непонятно, каким образом Гамлет сбежал с корабля, который вёз его в Англию и почему в начале пьесы он студент, а ближе к концу ему уже под 30? Если король Лир разделил своё королевство, то к новым хозяевам должны были отойти и графство Кент, и графство Глостер — но и Кент, и Глостер даже не задумываются о новой вассальной присяге. У Макбета то есть дети, то их нет. Но всё это совершенно не важно и зритель этого не замечает.
Само понятие рационального тоже неоднозначно. Что возможно, а что — нет, зависит скорее от картины мира того, кто рассказывает историю. Например в романе Ричарда Праттера “Кинжал из плоти” описываются абсолютно фантастические последствия гипноза. Если бы гипнотизёры были бы на такое способны, они бы правили миром. Но гипнотизм в изложении Праттера — не фантастика. Это просто недостаточно хорошее знание материала. Та самая правда, которой нельзя позволить испортить хорошую историю.
Теологические построения Фомы Аквинского крайне рационалистичны, хоть он и толкует о Боге и ангелах. Для его современников не было ничего фантастического и в существование чертей. В одной поздней саге крещёный викинг видит ожившего идола и догадывается, что это обман — идол не может двигаться сам по себе, а двигается потому, что внутри статуи сидит чёрт, и именно этот чёрт им управляет.
Установить, насколько Александр Дюма-отец верил в гадания и пророчества — дело биографов. В его романах встречаются и гадания, и пророчества, и любовные чары. И как правило, они срабатывают. Но эти случае всегда можно объяснить совпадением. Такие эпизоды не столько влияют на действие, сколько добавляют драмы и интриги.
Доходит до того что авторы позднего модернизма и вовсе не дают объяснения, в истории действительно замешаны потусторонние силы, или это была всего лишь цепь невероятные совпадений.
В «Моряке, которого разлюбило море» Юкио Мисимы дети, с которыми подружился тринадцатилетний Нобору, могут быть и злыми духами, и просто бандой малолетних садистов. Мельник из «Шведского всадника» Лео Перуца может быть и дьяволом, и его слугой и просто мельником, который слишком хорошо знает жизнь. Мы не можем точно сказать, действительно существует Красный Смех из рассказа Леонида Андреева — или это просто наведённая галлюционация, ведь оба рассказчика по мере развития событий сходят с ума.
Авторы магического реализма могут допускать необычное как обыденность — потому что такие вот поверья до сих пор живы в Макондо. Мы не знаем, почему падре, отпив шоколаду, возносится на определённую высоту — но мы вообще в этой жизни много чего не знаем.
То же самое относится и к научности описанной фантастики.
Чем принципиально Человек-невидимка отличается от Дориана Грея, которого защищает волшебный портрет? Только тем, что Гриффит при встрече с другом даёт невидимости наукообразные объяснение. Мы не знаем, как работает портрет. Нам кажется, что мы знаем как работает эликсир Гриффита. Но нам это только кажется.
В конце концов, эликсир Человека-Невидимки ничуть не менее фантастичен, чем эликсиры из “Снега святого Петра” и “Мастера страшного суда” Лео Перуца — но эти романы обычно не называют “научной фантастикой” (исключительно потому, что рецепт волшебного вещества там находят в старинной рукописи, а не получают в новейшей лаборатории).
Получается, фантастическое мы скорее чувствуем, чем понимаем.
Если мы получше приглядимся к фантастическим мирам, вроде мира “Властелина Колец” или “Звёздных войн”, то мы можем обнаружить, что как раз фантастические существа вроде эльфов или фантастические технологии вроде звездолётов — совсем не фантастичны. Они существуют в этом мире объективно, просто расположены далеко. Быть эльфом в мире “Властелина колец” не более фантастично, чем быть японцем в нашем мире. Конечно, не каждый хоббит может похвастаться дружбой с эльфами — но и не каждый житель России может похвастаться дружбой с японцами. И космические корабли “Звёздных войн” не фантастичней совершенно земных космических кораблей или атомных подводных лодок. Ими пользуются не все — но и у нас не все летают в космос или уходят в автономку.
Фантастичным мир “Властелина колец” делают именно силы зла. Если бы не было Саурона и не было колец,- не было бы и трилогии, а вместо неё была бы унылая грызня между зергами Саурона и протоссами-эльфами, которая и так, судя по “Сильмариллиону”, длится несколько тысячелетий. Точно так же, как если убрать из вселенной Звёздных Войн джедаев и Силу — истории не будет, а вместо неё будут звёзды, планеты, торговля и мелкие разборки мелких фракций.
Из показанного видно, что сами по себе эльфы и звездолёты не фантастичны. Фантастично не то, что выглядит как-то необычно (для средневекового человека электрочайник тоже необычен, но после нескольких экспериментов он решит, что это просто искусно сделанный механизм — и будет прав).
Фантастическое — это вторжение в привычный мир (даже если в нём есть привычные эльфы и привычные звездолёты) сил, которые неясны до конца и необъяснимы исходя из того, что мы знаем об этом мире. Оно может быть огромным, как полностью преобразованный мир “Крыльев Ночи” Силверберга. Или очень локальным, как Чёрная Курица из сказки Погорельского. Но в любом случае оно меняет жизнь тех, кто с ним сталкивается и непознаваемо до конца.
В этом смысле магия игровых систем вроде AD&D как раз совершенно не фантастична. Это просто изощрённая технология, у которой есть лишь одна необъяснимая загадка — почему в магических мирах ей пользуются не все.