Капитан Морита Хиро родился 1920 году в Хиросиме, в семье участкового полицейского, который, как известно, зовётся по-японски кабан. Ещё в детстве он был маленьким, но самураем, читал журналы “Фудзи” и “Юный милитарист” и мечтал побеждать врагов и устанавливать порядок и справедливость.
Так что ничего удивительного, что будущий герой поступил в хиросимскую военную академию и пошёл по диверсионно-разведывательной линии. После успешной тренировочной миссии в Сингапуре (о которой стоило бы рассказать в другом месте) его зачислили на дополнительный курс русского языка и особенностей Красной Армии. Приближался Халхин-Гол и командованию Императорской Армии срочно требовались специалисты.
— “Пересекать вброд ”означает, например, пересечь море через пролив или же одолеть океанский простор кратчайшим курсом. Я думаю, такие ситуации часто встречаются в жизни человека. Случается, ты отправляешься в плавание, несмотря на то что твои друзья остаются в гавани. Ты знаешь дорогу, знаешь качества своего корабля и преимущества именно этого дня. Когда все благоприятные условия налицо и ветер попутный – отплывай”,- с выражением цитировал дедушка на старояпонском. И добавлял:- Вот почему в ту ночь решили самураи — перейти границу у реки!
— А если ты не знаешь, что ждёт на том берегу,- спросил его как-то Рю,- Это ведь страшно, наверное.
— Не знать, что на том берегу – это нормально,- отвечал старый Хиро,- Но во-первых, кто может переправиться туда, тот может и вернуться обратно – скажем, за подкреплением. А во-вторых, самураю, если он хорошо тренировался, те, кто на другом берегу, не так уж и опасны. Это они его бояться должны!
Академию дедушка закончил с отличием и поехал служить в Маньчжурию. Больших чинов ввиду незнатного рода и узкой специализации не светило, да он к ним и не стремился. Дедушке нравилось воевать. Его ждала большая полевая работа.
Какой был номер части и чем она занималась, дедушка не говорил. Было известно, что когда приезжала ревизия, их маскировали под диверсантов. Одно из заданий часть выполнила настолько успешно, что капитана Мориту сочли погибшим и представили к “Медали Почёта за участие в Китайском Инциденте”. Через сутки после подписания наградного указа он, по меткому выражению поэта, “посмертно прибежал обратно”.
Дедушку не обескуражил даже разгром Квантунской армии. Бумаги были сожжены, боеприпасы где надо – заложены, а шифровальная машина – расплавлена в кузнице. Его отряд отступил в гаоляны и мирно разошёлся кто куда. Дальнейшая судьба рядовых была тоже пока засекречена.
О своём способе жизни в первые десять послевоенных лет дедушка отвечал ещё уклончивей. По его словам, ещё в детстве он обожал читать про боевых горных монахов – а тут как раз выпал шанс попробовать. Правда, местные жители уже тогда были заражены коммунизмом и предрассудками. Они едва ли бы согласились добровольно кормить отшельника-японца. И есть подозрения, что дедушка был всё-таки благородным горным разбойником…
В конце концов он осел в Дальнем, прикинув, что китайцы его здесь не достанут, а русские – не будут искать. Хиро рассчитал точно: Советский Союз не допускает иностранцев во Владивосток, но ему нужна валюта. А значит, он будет торговать с Азией через другие порты… где можно многое, а первое время так вообще всё.
Он расписался с кем-то из местных жительниц и стал делать вид, что живёт нормальной жизнью. В 1964 даже посетил японское консульство и получил паспорт, но возвращаться на родину не желал.
Нельзя сказать, что он обожал Дальний, — напротив, он ругался, что климат тут “как на проклятом Хоккайдо, где даже рис не растёт”. Но возвращаться ему было, для начала, некуда: район Хиросимы, где служил его отец, оказался как раз в эпицентре. Всё, что не сгорело – расплавилось, включая оригинал посмертной “Медали Почёта”. Кто знает, быть может именно обугленную руку его батюшки сотрудники советского посольства послали дипломатической почтой как приложение к известному отчёту о результатах ядерной бомбардировки.
Какие-то родичи оставались только в префектуре Мие, где кто-то из Морита вроде бы работал директором школы.
— Ну и чему я его детей научу?- говаривал дедушка,- Нет своей внешней политики – значит, нет своей внешней разведки. Пускай привыкают, рылиндроны. Вот если бы при музее ниндзя школа была, я бы там прочитал пару лекций.
Всё дело в том. что новая Япония, по версии дедушки Хиро, была оккупирована врагом и утратила дух предков. А ещё там надо много работать, причём всем. Это дедушке Хиро совсем не нравилось. Где это видано – чтобы самурай работал, как простой крестьянин? Если все пойдут работать – то кому же отдавать жизнь за Государя-Императора?
— Видели фильм про Годзиллу? Армия бегает, небоскрёбы падают, — полная бестолковщина. Да один залп четырестадесятимиллиметровыми с линкора “Нагато” – и эта ящерица поплыла бы рыбок кормить! Вот что бывает, когда за оборону отвечают крестьяне с монахами… в смысле, с учёными.
Свою судьбу он не считал чем-то особенным. Ещё в семидесятые сообщения о том, что очередной японский часовой, оставленный в джунглях одинокого острова где-то на Филиппинах, наконец-то сообразил, что война закончилась, были делом обычным.
Жил он на Утюгах, в старом японском бункере посреди частного сектора, что на улице Сикорского. Харуки с детства недоумевал – неужели в честь того Рудольфа Сикорски, который Экселенц из известной повести Стругацких?
Упражнялся в фехтовании, разводил на крыше пионы, вёл дневник, спаял себе антенну, чтобы ловить телевидение исторической родины, гнал из магазинной кока-колы известную послевоенную бражку “Кастри” и регулярно смотрел “Сейлормун”. Дочек он назвал Тихако (в честь танка Ти-Ха, он же тип 97) и Кацуко (в честь бронетранспортёра Ка-Цу, он же тип 4). Уже в школе эти несовершеннолетние онна-бугэйся (то есть дамы самурайского сословья) наводили порядок, ставили всех на место и заставляли самых записных хулиганов называть себя по имени-отчеству и не сметь не хихикать на “Хировне”. От Кацуко пошли Мураками, два брата-акробата, а что до семейки Тихако, то про них и вовсе надо писать отдельную книгу.
На жизнь дедушка зарабатывал решением чужих проблем и получением японской военной пенсии. Поэтому с распадом Советского Союза его доходы резко возросли.
Например, муниципальное управление Утюгов хочет кого-то откуда-то выселить. С началом рабочего дня на пороге появляется дедушка Хиро. Он в отглаженом парадном кимоно с рукавами, а на пальце крутит верёвочкой гранату-лимонку, словно это противовес-нэцке.
— Каку учира меня мудоросити оросия-коку-но народа,- коверкает он слова, как в первый год своего хиросимского обучения,- Дедусика – старый, ему фусё рабуно!
И, не дожидаясь полудня, дело о выселение разрешено самым наилучшим образом. Клерки вздыхают с облегчением: наконец-то ушёл старый псих.
А “старый псих” уже сидит на ближайшей школьной площадке и вполне гладким русским языком с приятным “эркающим” акцентам объясняет ошалелым младшеклашкам стратегический аспект применения камикадзе на тихоокеанском театре военных действий.
Помимо жены, которая не благородного сословия, поэтому мы её имя упоминать здесь не будем, в бункере живёт сторожевой кот, здоровенный и боевитый мэйн-кун по имени Линкор Ямато. Каждой год 27-го мая, в день Императорского флота, дедушка доставал акварельные краски и раскрашивал кота в цвета флотского знамени.